Мы продолжаем цикл бесед с ключевыми фигурами отечественного шоу-бизнеса. Героем первых материалов стал продюсер Дмитрий Гройсман. Затем с m24.ru побеседовал Эдуард Ратников – глава компании T.C.I., промоутер, один из главных организаторов концертов звезд рока в России. Российские концерты Motorhead, Deep Purple,Rammstein, Slayer, Tito & Tarantula, Accept, Limp Bitzkit, Korn, Whitesnake, Nazareth, HIM, Molotov, Garbage, Робби Уильямса, Моби, Демиса Руссоса, Сьюзанн Вега, Гэри Мура, Криса Ри и других грандов рок и поп-музыки – его полная и неоспоримая заслуга. Сегодня мы продолжаем разговор с Эдуардом о первых "Монстрах рока", августовском путче и жизни в США.

– Давай немного откатимся назад в 1991 год, когда ты в составе команды Бориса Зосимова делал фестиваль Monsters Of Rock в Москве. Фестиваль, ознаменованный первым приездом в Москву Metallica и пока что – в единственный раз AC/DC, но в отличие от Moscow Peace Festival 1989, вспоминающийся куда реже.

– Когда мы вернулись после New Music Seminar из Нью-Йорка в Москву, буквально через неделю в стране случился путч. Я помню, мне рано утром позвонил Толя Крупнов и сказал, что видит, как армады танков и колонны с боевой техникой въезжают в Москву. Мы тогда даже подумать не могли, что это какой-то государственный переворот. Тогда весь день по ТВ шло "Лебединое озеро". Борис собрал нас в офиса BIZ Enterprises на Большой Серпуховской, и мы реально не знали, что нам делать. Что будет дальше с нами, с нашей страной? Борис сказал тогда, что надо идти на баррикады и исполнять свой гражданский долг. Ну мы и пошли на баррикады, кто петь, кто играть, кто стрелять, кто умирать. Я помню, стоял ночью у Белого дома, ждал атаки. Помню стрельбу в районе Смоленского тоннеля и как потом мы ехали на отобранных у пьяных солдат и механиков-водителей БМП. Я же еще не так давно вернулся из армии и эту технику знал. Кто-то из ребят-афганцев сел за фрикционы, и мы поехали от тоннеля под Смоленкой до Белого дома.

Когда вся эта кутерьма немножечко улеглась, мы сделали вместе с Русланом Мирошником и Стасом Намином концерт "Рок на баррикадах" перед Белым домом. Потом, примерно через пару недель после путча, Борис сказал: "Есть один интересный заказ от самой верхушки Time Warner, завтра прилетает делегация из их офиса знакомиться и обсуждать гипермасштабный проект под названием "Монстры рока". Представляешь, настоящие Monsters in Moscow! Поскольку они знали уже истинное лицо Анастаса – организатора того фестиваля 1989 года – то не хотели связываться со столь одиозной фигурой и искали альтернативную кандидатуру. Конечно же, самым идеальным вариантом был Борис Гурьевич Зосимов – глава BIZ Enterprises. Он тяготел к этому формату, делал российских "Монстров рока", и никто, кроме него, лучше бы, наверное, не справился.

На переговоры прилетели какие-то важные птицы, и мы сидели с ними в нашем кафе на Патриках. Птицами оказались один из главных бухгалтеров Time Warner – Рик Боуман и сын chairman Time Warner Стива Росса – Марк Росс, он был чуть старше меня. Мы начали все это обсуждать. Как-то так получилось, что задавали вопросы, по которым я владел информацией и все четко мог изложить. Time Warner впечатлились Борисом и нашей командой – компетентной, прекрасно говорящей по-английски, и приняли решение делать фестиваль! Это случилось буквально 3 или 4 сентября, а через пару-тройку дней стали прилетать эксперты, чтобы посмотреть варианты площадок, определить основные параметры работы. Мы ждали Джейка Берри – самого крутого продакшн-менеджер в индустрии на сегодняшний день. Этот парень делал все самые большие шоу в мире, без него не обходилась ни одна глобальная поп- или рок-постановка. U2, AC/DC, Мадонна, The Rolling Stones и бог знает кто еще!

Приехал он со своими ассистентами, и мы начали обсуждать, где все это проводить. Обсуждали Ходынку, потому что центр и недалеко от метро, огромное пространство, удобное, никому не мешает. Но Борис сомневался насчет Ходынки. Ему не нравился шлейф кровавого прошлого, печально известного трагедией во время гуляний на коронации Николая Второго. Да, закрытые площадки не рассматривались в принципе. Это должна было быть гипермасштабное шоу, бесплатное для людей, победивших коммунистический режим, претендующее на рекорд Гиннесса. Ну и конечно, никто даже не мог представить, что в Москву приедут Metallicа, AC/DC, Black Crows и Pantera и дадут бесплатно огромный концерт.

Мой товарищ Серега Трофимов – издатель наших газет Zarraza и журнала "Рок-Cити" – предложил: "Есть еще один вариант – метро рядом, жилых массивов очень близко нет – аэродром Тушино". Мы поехали с Джейком Берри на этот аэродром, объездили его на военном газике-джипе и поняли, что это то, что нам нужно. Джейк довольно крякал и кряхтел – хорошее место! Было видно, что ему очень нравится впечатлять людей, и все мы четко понимали, что стоим на пороге чего-то очень интересного. Потом приехали координаторы из Time Warner, товарищи из концертных компаний, которые стали заниматься подсчетом необходимого персонала, составлять списки прилетающих и так далее. Помню, как уже немного позже Майкл Херн – главный координатор проекта – сидел в Тушино перед всей этой стройкой за столиком с зонтиком. Зонтик – это космическая связь, потому что мобил у нас еще не существовало и даже факсы были в диковинку. Началась движуха, стали прибывать траки с железом, с оборудованием, и заработала наша большая комсомольская стройка.

Борису, конечно, приходилось очень непросто, но он решал все местные вопросы: грамотно подобрал партнеров, с которыми мы занимались организацией небывалого по своим масштабам рок-предприятия. Там были и Сергей Лисовский и Андрей Сочнов, и Коля Коновалов, и Валера Перов – огромное количество очень мощных персонажей того времени. Каждый делал свою часть работы, даже Юра Айзеншпис, который так забавно требовал все время: "Сделайте меня директором всего этого – я согласен!"

– Этот концерт был в большей мере идеологической акцией, подарком рождающейся российской демократии?

– Американцы быстро смекнули, что это и политика, и хороший бизнес, они хотели показать свою причастность и солидарность с молодежными продвинутыми силами, которые отряхнули с себя демонов коммунизма. Но и про бизнес не забывали, потому отсняли великолепнейший фильм. Одна из производственных компаний Time Warner снялакартину, смонтировала, растиражировала на своих же фабриках и продала по своей же дистрибуционной сети, заработав порядка 80-100 миллионов долларов. Более точные суммы может назвать Борис Гурьевич Зосимов.

– У тебя было ощущение собственной важности, того, что ты делаешь нечто, что до тебя никто не делал? Что тебе придется общаться с людьми, которых ты раньше видел разве что в журналах и на конвертах любимых пластинок.

– Никакого шока не испытывал. Не чувствовал себя суперважным. Я просто старался успеть то, что надо было сделать. Дел было до фига, а как их делать, мы не понимали. В штабе проекта который американцы сделали в конференц-зале "Рэдиссон Славянская" я был представителем промоутера и занимался коммуникациями по основным вещам, направлял переводчиков в горячие места, транспорт. Иногда приходилось брать "Чайку" из гаража главы правительства России Силаева и ехать, например, в срочном порядке решать внезапно возникший вопрос кормления технической команды AC/DC и Metallicа, которые занимались возведением этого огромного рок-сити в Тушино. Нужно было метнуться в "Макдоналдс", накидать полную "Чайку" бигмаков, привезти в Тушино, накормить парней. Потому что кто-то не приехал, не привез еду, а они не могут есть еду постсоветского периода, так как для любого европейца это просто смерть. В общем, было много казусов и коллизий смешных. Я потом целый месяц после фестиваля гонял еще на "Чайках" из гаража Силаева просто по звонку.

Погода 28 сентября 1991 года была хорошей, без дождя, иногда даже выглядывало солнышко. Не жарко и не холодно. Накануне концерта на площадку приехали почти все AC/DC: Ангус Янг с женой и все остальные ребята, чтобы увидеть это место. Даже не для саунд-чека, а просто посмотреть, убедиться, что все реально! Для них тоже был шок, потому что наша страна была всегда за стеной. Когда они посмотрели и увидели, что мы ждем никак не меньше пары миллионов людей, тоже явно были на подъеме. В результате пришло меньше миллиона, конечно. Мы еще удивлялись, почему пришло так мало – мы-то ждали почти в три раза больше! Мне потом говорили, что многие люди просто считали, что все это "утка".

– Как получилось, что вы провели фестиваль в сжатые до невозможности сроки?

– На подготовку у нас ушло три недели. Для решения вопросов Борис дал мне волшебную бумагу из Белого дома на бланке премьер-министра России Силаева с требованием подателю сего оказывать полное содействие. Я подхожу к границе в Шереметьево и говорю погранцам: "Товарищи! Я представитель организатора международного проекта с разрешением от председателя правительства РФ на встречу группы татуированных дебилов под названием Pantera! Когда, кстати, они вышли из самолета и подошли к паспортному контролю, сразу сказали: "Эд! Мы знали, что это будешь ты!" Мы уже были друзьями – я встречался с ними в Брюсселе, брал интервью у Фила, был на концерте тура с Judas Priest 1991 весной того же года. Марк Росс был их большим поклонником и, когда узнал от меня, что это очень перспективная группа, которую мы можем сделать суперкомандой в России, немедленно вытащил их из студии, где полным ходом шла запись теперь уже нетленного альбома Vulgar Display of Power.

Жаль, не осталось ни одного такого письма, растиражированого тогда на ксероксе, которым мы махали, как шашкой. Конечно же, нам помогало большое количество энтузиастов. Во-первых, это Дима Шавырин ( в то время ведущий рубрики "Звуковая дорожка" самой тиражной газеты России "Московский комсомолец" – авт.), благодаря которому нам поверили люди. За несколько дней до концерта мы запустили на вертолете фотокорреспондентов, которые летали вокруг Тушино, фотографировали, как возводится эта небывалая по своим масштабам сцена и вообще весь рок-городок.

Народ стекался отовсюду, идя сначала ручейками, а потом бурным потоком к сцене в Тушино. Мы тогда, конечно, имели весьма слабое представление о безопасности, не было ни досмотра, ни металлоискателей ни культуры шоу-производства… Милиция руководствовалась в основном репрессивными критериями и методами в работе, решала свои боевые задачи, вот и получилось скомканное начало. Люди шли с огромным количеством бутылок водки и батареями пива. Шли на концерт развлекаться! Масла в огонь добавили торговцы на бортовых машинах и прямо оттуда сгружали ящиками бухло, пиво, водку и так далее. Когда начала играть Pantera, а это довольно энергичная музыка, народ невольно заводился. К началу выступления "Э.С.Т." кое-где полилась кровь, милиция, видя такую веселую публику, начала теснить людей, а они в ответ кидали в ментов бутылки. Милиция просто избивала пьяных подростков..

– Правда ли, что поначалу обсуждалось участие не "Э.С.Т.", а "Черного обелиска", но Крупнов разругался с Зосимовым?

– Ты знаешь, мы очень долго с Борисом думали, кто все-таки лучше, и решили, что музыка "Черного обелиска" довольно сложна, менее музыкальна, более драматична, чем драйвовый "Э.С.Т." Борис любил обе группы, как своих детей. В конце концов я в тот момент был менеджером "Э.С.Т. " в большей степени, чем "Обелиска" – тоже сыграло свою роль.

Безопасность на концерте осуществляло порядка 11 тысяч войск милиции, включая курсантов, облаченных в стальные каски. Вообще, что такое милиция и войска на большом рок-концерте и демонстрации в Советском Союзе или в пост-Советском Союзе? Это структуры, созданные для репрессивных мер, для подавления. Они не занимались обеспечением безопасности, заботой о людях, они были настроены только на одно – подавлять и карать. Они начали вести себя в свойственной им манере, а люди на это реагировать. Поддатые подростки в каком-то адском количестве начали от несогласия с ними кидать в них бутылки. Многие милиционеры были залиты кровью, и началось нечто невообразимое. Мы остановили концерт, и, наверное, минут сорок ждали, когда это побоище утихомирится. Марк Росс вышел на сцену и произнес через своих переводчиков, дескать: "Ребята, смотрите, мы сделали для вас невероятный проект, а вы сейчас своими руками просто вынудите нас все это закрыть! Мы начинаем волноваться за вас, вы убиваете друг друга, вместо того чтобы радоваться победе ваших молодых сил демократии. Учитесь быть вежливыми друг с другом, внимательными, получайте удовольствие от концерта, празднуйте вашу победу, черт вас возьми, а не убивайте друг друга!" В общем, кое-как и народ удалось угомонить, и милицию, которая долго не могла отдышаться от такой реакции и такого количества публики. Слава богу, следующей по расписанию играла группа The Black Crows, это такой умиротворяющий классный блюз.

– The Black Crowes – отменная команда, но стилистически как-то не вписывающаяся во всю эту тусовку. Как они попали на этот "бал монстров"?

– Они были в составе "Монстров рока", при этом там не было ни Pantera, ни "Э.С.Т. " Другие оригинальные участники международного тура "Монстров рока" в Европе – QUEENSRYCHE не смогли, потому что, то ли у вокалиста, то ли у гитариста родился сын, и его ничто абсолютно не интересовало – только родившийся ребенок и жена. Van Halen тоже предлагали, но они были мегавеличинами в Америке, но не в России. Так что The Black Crowes приняли шикарно, они были идеальны на своем месте, чуть успокоив публику. Все это хорошо видно в фильме "Monsters of Rock in Moscow", все эти чудовищные сцены битв, войны и мира.

– Драки с милицией и общая агрессия – это, вероятно, самое тяжелое воспоминание о том фестивале?

– Не совсем так. Неизгладимое впечатление оставил эпизод уже после шоу, когда буквально мне на руки упал и умирающий Джо Баптиста – один из первых продакшн-менеджеров Aerosmith. Он был главный сайт-координатор, это он занимался стройкой. Когда встречал его в аэропорту, когда он прилетел, я решил помочь ему донести чемодан и услышал: "Сынок, осторожнее, там пара бутылочек виски". Так вот, этому чуваку запрещали курить, но он курил наш "Дымок"! Я, когда увидел это, ужаснулся. Джо дубасит виски и курит этот "Дымок". И я вижу, что чуваку уже нехорошо. После концерта, когда начал лить дождь, Джо падал мне на руки, он довольно крупный товарищ, я его еле-еле удерживаю, подбегает помощник, "скорая помощь". Ему же нельзя было ни курить, ни пить! Как многие артисты, которые умерли на сцене, он умер на поле боя – на фестивальном поле. И фильм тот, если внимательно посмотреть титры, посвящен Джо Баптиста… Более того, в каком-то музыкальном университете, в Массачусетсе, в Бостоне установили стипендию имени Джо Баптиста. Это один из старых воинов дороги, 60-70-х годов рок-бизнеса.

– После того фестиваля ты вернулся к концертному менеджменту?

– Да, конечно. В октябре полетел в Берлин на конференцию Berlin Independent Days, потом меня унесло в следующий тур сначала по Бельгии, потом по Восточной и Западной Германии с группой "Э.С.Т.", мы выступали с группами ShellShock, Coffin Break… Это артисты фирмы грамзаписи Epithaph records. Мы с ними турили по Германии.

Поcле Нового Года началась возня с туром Sepultura. Это тоже отдельная история. Во-первых, я делал его с папой Бориса Гурьевича Зосимова, он был моим главным экономическим адвайзером, такой тяжеловес.

Поскольку было трудно решать многие вопросы с райдерами, мы это делали дотошно и поехали в пре-продакшн тур по нашим городам, чтобы встретиться с местными партнерами, заключить контракты, обсудить спектр рабочих вопросов. Приехал я в город Санкт-Петербург встречаюсь с директором "Ленконцерта", обсуждаем райдер, и он мне предлагает встретить группу с оркестром. Я говорю: "Чувак, зачем? Это же бразильские татуированные дебилы, на хер им твой оркестр?!" А он мне: "У нас как-то принято…" Не успел он сказать эти слова, в комнату врывается Эдуард Хиль и говорит: "Ты послушай, что я нашел, какую песню!" Директор мне: "Чувак, это приоритет, подожди!". И начинает с Эдуардом Хилем что-то очень ожесточенно обсуждать, а тот что-то пытается спеть. Я сижу посреди этого и терпеливо жду, когда дойдет очередь до Sepultura.

В Риге и Вильнюсе мы делали концерты уже с нашими не филармоническими, а бизнес-структурами, и после них Гурий Петрович рассказывал, как он в молодости был премьер-министром Латвийской ССР, показывал школу, в которую ходил Борис…

А потом был тур. В Питере в 8 утра нас-таки встречал этот долбаный оркестр. В Вильнюсе мы ужинали в каком-то ресторане, на сцене играла группа. Когда Sepultura увидели их инструменты старинные, они сказали, что это нечто невероятное. Ну а потом когда узнали, что струны басист не менял шесть лет, просто все свое отдали чуваку.

В Риге был концерт, на который, я не знаю зачем, пришел рижский ОМОН с автоматами и принялся разгонять публику. Да, еще в Вильнюсе, часть милиции ходила в старой советской форме, часть – уже в новой.

В общем, это странное время, когда уже не было СССР, но он во многих проявлениях прослеживался. Потом в Москве оказалось, что рубль рухнул безнадежно, и экономику уже не спасти. Цена на билеты не имела значения, потому что еще месяц назад это были деньги, а сейчас – фантики. Народу пришло, конечно, огромное количество. Люди решали вопрос со входом следующим образом: толпа перед входом в каждый сектор на улице во дворе "Лужников" пыталась брать штурмом бабушек на входе. Люди брали кирпич, пока кто-то отвлекает бабушек и охрану, кидали его в витрину, стекло осыпалось, и вся толпа устремлялась в фойе. В общем, стихия. В разгар выступления Sepultura люди на брежневской трибуне извивались и бились в конвульсияхфанатских. Это было смешно.

– И вот здесь начинается твой достаточно закрытый ранее американский период?

– Летом 1992 года Борис принял решение отправить меня на восточный берег США в Нью-Йорк работать в нашем представительстве. Он знал, что я добросовестный человек, которого не надо ни контролировать, ни ставить задачи, я все делал сам и достаточно добросовестно.

Но, как я говорил, у Бориса были разные инвесторы, друзья, и один из них, к сожалению, погиб в авиакатастрофе незадолго до нашего приезда, и планы у Бориса изменились. Но нам надо было ехать на Foundation Forum в Лос Анжелес, и мы ехали на "Мерседесе" Бориса по фантастической дороге три дня! Мы отлично прокатились с ветерком по всем штатам, приехали в Лос-Анджелес на форум, на котором нас ждали все.

Тогда это был уже закат той старой рок-эпохи, и начиналось восхождение чего-то нового. Только появилась Nirvana, все эти сиэттловские команды – Pearl Jam, Soundgarden, Alice in Chains. Ну а на Foundation Forum случилась презентация фильма Monsters of Rock in Moscow. Нас с Борисом вызвали на сцену, и нам аплодировал весь зал. Потом в огромных порталах звуковых на сцене стали показывать фильм и, признаться, с этим моментом славы мало что могло сравниться!

Ну а потом надо было ехать в Россию. Мы с Борисом договорились встретиться позавтракать в Venice Beach и решить, что же мы делаем дальше. Борис сказал, что не готов к реализации американского плана и что будет делать упор на формировании нашей деятельности в России. Надо надеяться только на себя, а не только на инвесторов и поднимать собственный бизнес. Я не смог с ним согласиться, потому что уже взял нужные обороты и морально себя подготовил к жизни в Америке. В общем, я сказал, что остаюсь пока в Штатах, хочу попробовать, на что я способен и чего я стою! В ответ услышал: "О'кей, я подожду, когда ты вернешься. Вот тебе 500 долларов, делай бизнес в Америке". Я действительно благодарен Зосимову. Потому что в этот момент я принял решение больше никогда ни на кого не работать! За исключением тех случаев, когда мне приходилось зарабатывать на кусок хлеба в Америке и пробовать эту жизнь на прочность. Когда тебя никто не ждет, ты никому не нужен, а у тебя цель – заставить себя уважать и найти свое место. Для меня это было, конечно же, и трудно, и захватывающе и, пожалуй, это и был момент истины!

– 500 долларов не слишком большая сумма для покорения Америки...

– Конечно! Борис хотел меня видеть в офисе в Москве, но понял, что меня, как поющего Кобзона, не остановить. Поэтому и денег оставил, чтобы я не сильно загулял. Я не стал клянчить работу у тех, с кем я наладил к тому времени партнерские, дружеские и товарищеские отношения. К тому моменту мне повезло быть знакомым с довольно мощными людьми, но они не могли меня брать на работу без конкретного статуса. Для них я оставался Эдом, сотрудником Бориса Гурьевича Зосимова.

Меня ждал период поиска своего места в Нью-Йорке. Это была осень 1992 года, совершенно другой Нью-Йорк и совершенно другая Америка, чем та, что вы видите сейчас – мощная и целостная страна с незыблемыми законами, правилами, моралью, этикой и так далее. Я с трудом нашел себе работу bicycle messenger и гонял по Нью-Йорку, как сумасшедший, доставляя те или иные портфолио, документы, пленки и так далее, перевозя все это из одного офиса в другой.

– То есть, как я понимаю, после того как ты в России рулил делами двух популярнейших групп, делал туры фирменным артистам, работал в руководстве одного из самых крупных в истории рок-фестивалей, в Нью-Йорке ты стал курьером?

– Да, конечно, именно курьером. Причем курьером, рискующим жизнью каждую минуту. Потому что трафик в Нью-Йорке ты можешь себе представить. А я при этом летал на гоночном велике с огромной сумкой через плечо, весь обвешанный рациями и биперами! Мчишься, как ненормальный, лавируя между такси, грузовиками. А когда тебе надо было сделать супер трипл-раш из Даунтаун Манхэттена куда-нибудь в Бронкс или в Квинс, или бог знает куда еще, ты цепляешься за трак и мчишься – такое ощущение, что колеса сейчас отскочат, и ты пойдешь на взлет. Но мне нравилось бить рекорды в этой компании, мне нравилось неплохо зарабатывать, мне нравилось читать неподдельное уважение в глазах руководства и товарищей по этому мессенджерскому агентству.

– Ты относился к этому философски? Ты здесь уже известнейший человек, у тебя завязки с западными людьми, с музыкантами, и ты практически начинаешь с нуля. Ты воспринимал это как должное, как несколько своеобразный, но старт?

– Я воспринимал это и философски, и как должное. В Нью-Йорке меня никто не ждал, но я должен был чему-то научиться здесь, чего-то достичь, добиться. Я понимал, что путь будет не прост, и придется испачкать ручки. Я никогда этого не боялся и старался всегда в любом деле найтиспортивный интерес, какой-то challenge. Когда ты это делаешь, ты питаешь себя маленькими или большими победами, это приносит тебе и удовлетворение от достигнутого? и дензнаки в виде зарплаты. Когда человек живет, у него должна быть цель, хотя бы небольшая. Потому что без маленьких целей нет больших.

Все происходило таким образом – дождь, солнце, рано или поздно – неважно, надо стараться настроиться максимально позитивно и делать свое дело – честно, с открытой душой, с улыбкой. Тогда есть удовлетворение от сделанного.

Должен сказать, что меня бог миловал, я не разбился, хотя у меня были друзья, которые разбивались в лепешку, и их отскребали с улиц Нью-Йорка. Однажды один кроссовок у меня все-таки разлетелся в лоскуты, когда я, прицепившись за трак, ехал через Queensboro Bridge, а скотина-водила увидел меня и решил сбросить. Ты представляешь, на полном ходу, так, что аж ветер свистит в ушах, ты мчишься по Queensboro Bridge, зацепившись за трак, и эта сволочь тебя пытается сбросить! Как я удержался, как меня не угораздило улететь под колеса, одному богу известно, но кроссовок попалв колеса или в звездочку, я не помню, и разлетелся в пух. Нога цела, ни одной царапины вообще. Но это был знак, я подумал, что достаточно экспериментов в Нью-Йорке! Я поработал bicycle messenger, и теперь мне надо попытать все свои шансы в Лос-Анджелесе.

В Нью-Йорке был всего год, а в Лос-Анджелесе – два, и там мне повезло больше… Во-первых, когда я прилетел из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, как поет Роберт Плант "Took my chances in a big jet plane, going to California", прилетел в Лос-Анджелес, нашел себе сразу же все, что мне было нужно, как обычно. Я приехал на Venice Beach, чуть ли не один из первых же вариантов по жилью мне понравился – клевый дом, клевое место на Линкольн бульваре, прямо в двух шагах от океана. Настолько романтично, везде все пропитано духом Джима Моррисона, группой The Doors.

LA стал для меня домом. Я помню, когда уже получил хорошую работу у Стенли Кларка, возвращаясь после гастролей из аэропорта LAX, чувствовал, что так было и будет всегда. Это мой дом, и я еду домой. Приятное такое чувство.

Конечно, Нью-Йорк – это фантастическая быстрота жизни, бизнеса, движения, но при этом все как-то упорядоченно. А Лос-Анджелес – это тоже упорядоченный, но люди с охотой с тобой разговаривают, милы и вежливы. В Нью-Йорке же тебя быстро посылают на хрен, не спрашивая, кто ты и что ты. В Нью-Йорке, конечно, с этим было сложнее. Там люди тебя воспринимали сначала агрессивно, потом только понимали, что и чему им можно было нормально общаться. Это не касается личностей, это такой уклад жизни в этом городе образца 1992-93 года.

Продолжение следует
Подробнее: http://www.m24.ru/articles/110120?utm_source=CopyBuf